Так написал бы Николай Васильевич Гоголь. Но при Гоголе амбалов еще не было. Они появились недавно. Короче говоря, как я узнал, амбалами называются молодые люди, перенесшие процесс акселерации, то есть ускоренного физического развития.

Первое упоминание об амбалах я услышал еще поезде. Двое молодых людей, каждый на голову выше меня, пели такую песню:

Амбалы отличаются от прочих
Размерами, умом, а также тем,
Что могут заменять чернорабочих
В любой из государственных систем.

В общем, типичная самореклама.

Насчет размеров - это они верно. Умом они тоже отличаются. Просто удивительно, насколько количество мозгового вещества может быть непропорционально росту.

Вообще амбалы очень милы, но энергии у них больше, чем потребности в ней. В нашем отряде я насчитал восемнадцать амбалов. О троих стоит рассказать подробнее.

Амбал Яша выше всех. Такое впечатление, что он не совсем хорошо понимает, что происходит внизу, на земле. Представьте себе белокурого пятилетнего мальчика, которого растянули в длину, как сливочную тянучку. Метра на два. Выражение лица и вес остались прежними. Это будет Яша.

Яша играет на гитаре, как Паганини на скрипке. На одной струне. Еще Яша пишет стихи.

Амбал Леша похож на боксера. Когда в тренировочном костюме, А когда снимет, то нет. Глаза у него голубые, как его биография. Ясли, детский сад, школа. Леша был идеологом амбалов. Он постоянно напоминал, что амбалы, мол, сделаны из другого теста. И лучше с ними не связываться.

Кадры в порядке! - так выразился Леша, обозрев наших девушек.

Третий амбал, Юра, откровенно говоря, амбалом как таковым не являлся. Роста он был ниже среднего. Амбалом его делала прическа. Волосы у него были длинные и кудрявые. В чистом виде они напоминали одуванчик.

Эта компания первая понеслась к сеновалу набивать сеном матрацы. За ними остальные. Девушки к этому моменту уже успели переодеться в шортики и прочие штучки. Как бы между прочим. Они шли, будто бы не обращая на амбалов внимания.

Амбалы прыгали по сену, проваливаясь в него по пояс. Потому что были тонкие. Я забеспокоился, как бы они не потерялись в стогу. Потом они стали скидывать охапки сена девушкам. А те набивали мешки. Я тоже набил мешок. Он стал как аэростат.

Девушки зашили мой аэростат, и я поволок его к сараю. Там я встретил дядю Федю. Вид у него был виноватый.

Очередь большая была,- сказал дядя Федя.- Припоздал.

Амбалы уже устроились и горячо что-то обсуждали в углу. Потом они пошуршали рублями, и Юра побежал куда-то с рюкзаком. Лисоцкий понял, что назревает вечер встречи. Он отозвал меня в сторону и сказал:

- Петр Николаевич, я пойду пройдусь. Посмотрю поселок... Следите, чтобы знали меру. И к женщинам не ходите. Они перепугаются.

- Да, как же! - сказал я.

Потом мы выпили вина в столовой под навесом, Солнце закатилось за лес. Местные жители ходили поодаль и посматривали на нас с любовью. Возле стола появилась рыжая собака. Собака была доверчивая и глупая. Ее назвали Казимиром. По-моему, этим выразили симпатию отсутствующему Лисоцкому.

- Пошли! Пошли! - загудел дядя Федя.- Нечего! Только я не пойду. Я спать пойду.

Девушек мы нашли быстро. Их поселили в конторе управляющего отделением. Через дорогу магазин. Рядом клуб. В общем, очень культурное место.

Мы заглянули в окошко к девушкам. Они сидели на нарах с каким-то ожидающим видом. Как на вокзале. Все были причесаны, глазки подведены, и так далее.

Мы постучали. За дверью возник маленький переполох, а потом голос Барабыкиной сказал:

Кто там?

Мы! - мужественными голосами сказали мы.

Барабыкина открыла. Все девушки уже лежали на своих матрацах с таким видом, будто собирались вот-вот уснуть.

Мы в гости,- сказали мы.

Поздновато,- сухо сказала Барабыкина.

- Мы спать хотим,- заявила Наташа-бис.

- Ладно, тогда мы завтра,- сказал я.

Ну, уж если пришли..,- сказали девушки.

Амбалы не ожидали такого приема. Это лишний раз доказынаст их неопытность. Они, видите ли, полагали, что женщины будут кричать "ура!" И в воздух чепчики бросать. Совершенно не знают женщин. Мы поставили на стол, что принесли. Девушки немного помялись, а потом вытащили из-под матрацев три бутылки рислинга. Сказали, что это им подарили в дорогу родители. А они так прямо не знали, что с ними делать. С бутылками, имеется в виду.

Через двадцать минут все уже были на "ты". Амбалы расползлись по нарам, образовав с девушками живописные группы. Девушки держались дружески, но не больше. Люба сидела, поджав коленки к груди, и размещала правую руку так, чтобы всем было видно ее обручальное колечко. Она полагала, что это ее обезопасит от амбалов.

Яша взял гитару и стал перебирать струны. В дверь кто-то заскребся. Девушки открыли, и в комнату вбежала радостная собака Казимир. Казимир был вне себя от счастья, что его допустили в компанию. Девушки сразу же переключили все внимание на Казимира. Тому досталось столько нежности, что я испугался, как бы пес не рехнулся с непривычки. Для девушек это был единственный способ излить свои сдерживаемые эмоции. Не амбалов же гладить, в самом деле?

Допили рислинг и стали петь. Песни были какие-то неизвестные мне. Тут только я окончательно осознал, что мы принадлежим к разным поколениям. Я подпевал без слов, а про себя думал о трудностях руководства людьми. Я еще никогда об этом не думал. Незачем было.

Вот они сейчас ко мне запросто: Петя, Петь, а девушки даже - Петенька. А ведь завтра нужно вести их в поле.

С другой стороны, держаться на расстоянии тоже тоскливо. Хочется быть с людьми. Не такой уж я старик. Двадцать девять лет...

Пока я размышлял, Юра с Верой ушли смотреть на луну. Чего они нашли особенного в луне, не понимаю. Яша все перебирал струны, а Леша постепенно перемещался на нарах ближе к Тате. Тата увлеченно пела, но замечала эту тенденцию. Это было видно по безразличному выражению ее лица.

Леша уже готовился открыть рот, чтобы пригласить Тату смотреть луну. Должно быть, он обдумывал окончание фразы. Но я его опередил.

- Надо воды принести. Пить хочется.- сказал я.- Тата, ты не знаешь, где тут колодец?

- Ой, он далеко,- сказала Тата.

- Ну, покажешь,- сказал я с легким оттенком приказа.

Тата спрыгнула с нар, провожаемая взглядом Леши. Такой взгляд бывает у рыболова, когда рыбка срывается с крючка и шлепается обратно в водоем. Я взял ведро, и мы с Татой выскользнули наружу.

Позвякивая ведром, мы пошли по улице. Поселок досматривал первую серию сна. Собаки подбегали к заборам, мимо которых мы шли, и оттуда лаяли изо всех сил. Потому что были в безопасности.

Давно я не гулял с девушками при луне. Да с ведром. Сразу нахлынули какие-то романтические мысли. Я искоса взглянул на Тату. Она делала вид, что у нее этих мыслей нет.

Вот за этим забором колодец,- сказала Тата.

Я нашел калитку и убедился, что на ней имеется табличка относительно злой собаки. Повернуть назад значило навсегда потерять престиж руководителя и мужчины вообще. Я подумал, что если от собаки отбиваться ведром, проснется весь поселок. Больше я ничего не подумал, просунул руку сквозь калитку и приподнял крючок.

Собака нехотя появилась из будки. Она, по-видимому, решила, что я не умею читать. Собаке хотелось спать, но нужно было оправдывать табличку.

Р-р-р...- лениво начала собака.

- Послушай,- сказал я рассудительно,- мы тебя не видели, и ты нас не видела. Договорились?

- Р-р-р...- продолжала собака.

Ну чего ты рычишь, как мотоцикл?

Вопрос застал собаку врасплох. Она на секунду смешалась.

Спи,- сказал я.- Не теряй времени даром.

Собака подумала, что над нею издеваются, Обиженно тявкнув, она устремилась к моей ноге. Я успел повернуть ведро внутренностью к собаке и попытался надеть его ей на морду. Собака увертывалась. Произошла небольшая коррида.

Ну, не надо, Шарик, не надо,- сказала Тата.- Это свой.

Она подошла к Шарику и потрепала его между ушей. Шарик посмотрел на меня с презрением и заполз в будку. Я нацепил ведро на крючок и бросил в колодец. Ручка ворота закрутилась, как пропеллер. Крючок вернулся без ведра.

- Утопло,- сказал я.

- Утонуло,- поправила Тата.- Пошли дурака богу молиться!..

Все! Никакой дистанции между нами уже не было. Меня разжаловали в рядовые. Я даже немного обрадовался. Теперь было проще.

Самой, между прочим, нужно мозгами шевелить,-сказал я. - Знакома ведь с этой системой.

- Знакома,- согласилась Тата.- Это уже второе ведро.

- Хорошая погода,- сказал я, чтобы сменить тему разговора.

Я хочу спать! - вдруг капризно заявила Тата.

Мы вышли со двора, но пошли почему-то не в ту сторону. Улица скоро кончилась, и мы пошли по траве. Трава была теплая. Тихо было вокруг. Где-то далеко блестело озеро. Посреди поля росло толстое дерево. Ветки у него начинались почти от земли. Мы влезли на дерево и устроились наверху, как птички.

- И что? - спросила Тата. Она находилась веткой ниже.

- Тихо! - сказал я. И начал читать такие стихи: "Выхожу один я на дорогу. Сквозь туман кремнистый путь блестит..."

- Лермонтов! - объявила Тата.- В школе проходили.

- Ночь тиха, пустыня внемлет богу, и звезда с звездою говорит,- упрямо продолжал я.

- Ты что, охмурить меня хочешь? - спро Тата деловито.

- Дура! - пропел я с верхней ветки.- Продукт эпохи!

Как-как? - заинтересовалась Тата.

- Дитя века,-пояснил я,-Бесчувственное дитя века.

Старый чемодан! - сказала Тата и спрыгнула с дерева.- Чао!

И она исчезла в темноте. Господи, что за походка! В каждом движении было столько презрения и чувства интеллектуального превосходства, что мне стало страшно за себя. Когда она ушла, я дочитал стихотворение до конца. Это чтобы успокоиться.